Заповедь: “Не унывай!”

К сожалению, работа над книгой оказалась невостребованной и рукопись так и хранится в моём компьютере. И вот моя дочь прочитала в журнале об акции AVON и предложила мне принять в ней участие и поделиться со всеми своей непростой историей победы (в сокращенном варианте напечатано в журнале ELLE 2009 г.)

В библии есть заповедь, которая гласит: «Не унывай!». Именно она стала девизом всей моей жизни с момента появления диагноза «рак молочной железы».

В жизни похожее время, когда считаешь каждый день, а затем каждый месяц, и всё это – праздник, бывает при рождении ребёнка. До 1 года его жизни запоминается чуть не каждый день, и только в последующем начинаешь считать года, а они так быстро летят. Так и у меня при выходе на работу после болезни, каждый день был как праздник, и в первый месяц счёт шёл на дни, а затем и на месяцы без больничного листа. А когда я отработала целый год (!) и заработала заслуженный отпуск, радость моя была безмерна. Сегодня жизнь моя вошла в обычное русло.

А началось всё 25 декабря 1997 года. Именно с этого дня я живу с диагнозом «рак молочной железы». Что же произошло со мной тогда и почему именно со мной? Почему я, как врач, оказалось в ситуации с опозданием?

В марте 1995 года я сама у себя обнаружила опухоль в молочной железе величиной с фасоль, первый диагноз: «киста молочной железы», и анализы этот диагноз подтвердили. Врач-маммолог произвела пункцию, удалив жидкость из «кисты», после чего опухоль исчезла. Мне были даны рекомендации прийти на повторный осмотр через полтора месяца. При повторном осмотре образования не было. Меня успокоили, сказав, что если киста через три месяца не появится, то всё хорошо и её больше не будет. И через три месяца опухоль не появилась.

В истинности сказанного доктором я была абсолютно уверена. Но не тут-то было. Опухоль вновь появилась уже через полтора года. Снова обследование и лечение, и снова диагноз «киста молочной железы». На мои, правда не очень настойчивые, предложения удалить кисту – получила отказ с объяснениями, что такие кисты оперировать не надо. Запомнились слова доктора: «Вы тут не командуйте, у вас своя тактика, у нас – своя».

И вновь я поверила опыту коллеги. И вместо того, чтобы обратиться за консультацией в онкодиспансер, я осталась на диспансерном наблюдении в обычной районной больнице. Время шло, процесс прогрессировал, увеличились лимфоузлы, времени было упущено слишком много. Слишком успокоенной я была после слов своего лечащего врача.

22 декабря 1997 года ночью я увидела сон, что провожу сама себе обследование молочной железы и нахожу слева в подмышечной впадине увеличенные лимфоузлы. Проснувшись, понимаю, что моя рука на самом деле находится подмышкой, и там – «пакет» лимфоузлов.

С этого всё и началось.

В тот же день в 8 утра я уже была в больнице, чтобы сдать анализы. 25 декабря меня госпитализировали, 26 – первая операция. Был удалён небольшой участок молочной железы (сектор), сделана срочная гистология – результат: доброкачественная опухоль.

После операции, проснувшись в палате, я решила, что испуг напрасный, и, хоть я вся и забинтована, но грудь на месте, и у меня в палате уже посетитель – моя подруга. Казалось, жизнь прекрасна и замечательна, но, увы, радовалась я преждевременно. Трудности ожидали меня впереди, и об этом я узнала на следующий день.

Доктор, несмотря на субботу, пришёл ко мне в палату и объяснил, что более детальное гистологическое исследование удалённой опухоли свидетельствует о злокачественном процессе и диагнозе «рак молочной железы», требуется срочная повторная операция и это произойдёт в понедельник, через два дня.

Я лежала в городском маммологическом отделении в палате на 12 мест, и здесь царила атмосфера драмы, трагедии, разрушившая жизнь и уничтожившая надежду. Каждая из женщин лежит, отвернувшись к стенке, или уткнувшись в подушку, или закутавшись в одеяло и плачет. И мысли у всех только об одном: что жизнь кончилась. Спрашиваешь: «какой диагноз?». Выясняется: начальная стадия болезни или опухоль в стадии перерождения, то есть даже возможно и не рак! Такие больные выздоравливают! Откуда безысходность? И уже тогда я женщин успокаивала, несмотря на то, что из всех лежащих у меня была самая непростая ситуация, а я шутила, говорила, что давайте диагнозами поменяемся.

На каждом этапе со мной что-нибудь да происходило. Сейчас я эти эпизоды вспоминаю с улыбкой, а тогда было обидно до слёз. Вечер, воскресенье, завтра повторная операция, нервничаю и всё вспоминаю, с кем могу поговорить по телефону, чтобы немного успокоиться и отвлечь себя от тяжеёлых дум. Телефон-автомат в коридоре, сотовых тогда ещё не было. Вот и маячу то в коридор к автомату, то обратно в палату. В очередной раз, двигаясь к телефону, встречаю медсестру и прошу дать мне какую-нибудь таблетку, чтобы ночью перед операцией уснуть. Сестра даёт мне таблетку, я тут же её выпиваю и иду звонить. Потом снова возвращаюсь в палату, ко мне подходит медсестра и говорит, что нужно идти на клизму. Я ей отвечаю, что мне не нужна клизма у меня операция на молочной железе, и тут она ойкает и просит меня вернуть таблетку обратно, но, увы, я-то её уже проглотила. И тут понимаю, что возможно выпила не снотворную, а слабительную таблетку, меня просто спутали с больной, готовящейся на плановую операцию на желчном пузыре. Это было только начало…

Дни моей госпитализации пришлись на новогодние праздники. Накладки были всякие – и смешные, и не очень. Так, 2 января утром я почувствовала себя очень плохо: слабость, головокружение – я пожаловалась врачу. Мне в 8 часов утра сделали анализ крови и больше ко мне до 20 часов вечера никто не подошёл, так как в корпусе остались только дежурные врачи, а больных было много. И только вечером я услышала, что дежурный доктор с поста медсестры созванивается с лабораторией, чтобы узнать результат моего анализа, а через секунду прибегает ко мне в палату и испуганным голосом сообщает что мне необходимо срочно переливание крови. И потом во время первой перевязки в праздничные дни медсёстры из перевязочной не было и дежурная медсестра пригласила на перевязку. И никто мне тогда не подсказал что отклеить повязку, которая состоит из большого количества полосок лейкопластыря, (после операционный разрез большой, на него наложено 13 швов) надо было заранее. И вот я вхожу, медсестра мне предлагает сесть на кушетку, я сажусь и она одним движением эту повязку срывает… Я покрываюсь потом, как я там не упала в обморок – не знаю, а могла бы и богу душу отдать от болевого шока. Я её спрашиваю: «Вы что делаете?», а она спокойно отвечает, что надо было отклеить самой заранее, а ей и так некогда.

Я после лечения в больнице долго думала, почему такое отношение к пациентам со стороны медперсонала и решила для себя что, наверное, надо каждого студента-медика на месяц в виде практики положить в стационар и полечить, чтобы впоследствии он сочувствовал больным и лечил как себя или своих близких. К счастью, в последующем я с такими сотрудниками больше не сталкивалась.

Выздоравливала потом тяжело и долго: из больницы выписывалась на 10 килограмм легче, чем была до болезни, с тяжёлой анемией. Все анализы подтвердили – рак, но я твердо знала: нельзя раскисать – вся семья была на мне! Муж у меня после онкологической болезни был на инвалидности и не работал, старшая дочь училась на I курсе института, а младшая в 7 классе школы. Кроме этого с нами, после недавней смерти моей мамы, жил папа (инвалид войны). Я решила, что моя жизнь зависит только от меня и я не смею умирать.

И ещё я поняла как много зависит от поддержки семьи, друзей и коллег. Однажды друзья привезли ко мне в гости женщину. У неё была та же болезнь. Гостья поразила меня тем, что хорошо выглядела и отлично себя чувствовала уже несколько лет. Когда человек остается с недугом один на один, ему тяжело и страшно. Если есть рядом люди с похожей проблемой – уже легче. Когда рядом оказываются люди, пережившие подобные ситуации, то на их позитивном примере и поддержке появляются собственные силы к жизни.

После операции мне сразу надо было делать химиотерапию, но врачи (уже в онкодиспансере) решили что с весом в 42 килограмма я её не выдержу. Предложили вначале поправиться, хорошенько отъесться, а пока провести лучевую терапию.

И здесь опять возникли сложности. Из-за того, что объём моей операции был очень большой (удаление молочной железы и лимфоузлов), я старалась не двигать рукой, чтобы не разошлись швы и быстрее зажила послеоперационная рана, не обращая внимания на то, что неподвижность может привести к ограничению движения руки. Вот с этим осложнением я и столкнулась. Руки при облучении области груди нужно положить под голову и лежать на столе несколько минут, а я поняла что левую руку не могу поднять даже на уровень плеча.

Пришлось заниматься счётом плиток в ванной. Такая зарядка практикуется для разработки движения руки: снизу вверх двигая пальцами по плиткам с каждым днём поднимая и считая до какой плитки поднимается рука. Надо честно сказать, что даётся этот счёт со слезами на глазах.

Но что делать, пришлось часами разрабатывать руку, так как необходимо не прерывая делать лучевую терапию. Всего я получила 22 сеанса.

Чтобы набрать вес, решила: есть можно всё и как можно больше! За полтора месяца я набрала вес с 42-х до 56 кило – ела и пила всё подряд. Когда я приходила к кому-то в гости меня смущенно и виновато спрашивали: «Что можно есть?», на что я громко и без стеснений отвечала: «Всё ем и всё пью и как можно больше!». Впервые в жизни я полюбила готовить и проводила на кухне всё свободное время.

Когда прежний вес вернулся, меня отправили на химиотерапию. Предупредили: не пугайтесь, побочных осложнений много– тошнота, слабость и др., а также скоро выпадут все волосы. Это случилось на 16-й день после первого сеанса, после волос выпали и брови, и ресницы. Но и тут я не унывала. Знала: как только лечение кончится, волосы снова вырастут!

Химиотерапию проводили раз в месяц. Чаще никак нельзя – нужно, чтобы организм восстановился. Каждый раз после лечения – ухудшение самочувствия, тошнота, болезненность, подавленное состояние… Мы жили на третьем этаже. Однажды я вышла погулять и, возвращаясь обратно, поняла что не могу преодолеть подъём по лестнице. С ужасом подумала: «Неужели наступит время, когда от бессилия не смогу выйти за глотком свежего воздуха на улицу?!». Тогда я и придумала продать хорошую квартиру в центре города и купить взамен дом на окраине, у леса.

Кроме меня хлопотать по поводу моей затеи было некому. Все пришлось делать самой: собирать документы, находить покупателей, подыскивать новое жильё, договариваться об отсрочках. Правда, это все произошло чуть позже, когда кончились восемь сеансов химиотерапии. А пока я каждый месяц сдавала кровь для определения онкомаркеров, которые всё росли и лекарство, похоже, мне не помогало.

На пятый месяц химиотерапию изменили и болезнь, наконец, отступила. Анализы крови стали лучше, онкомаркеры снизились. А после седьмого и восьмого сеансов пришли в норму.

В первые дни после очередного курса химии я думала: «Больше не пойду, лучше умру!», но проходила неделя, и я начинала готовиться к следующему курсу, убеждая себя, что стыдно так раскисать, выискивала для себя примеры, где больные при таком заболевании получили 13 курсов и все вынесли, живы и здоровы.

Закончила я лечение в ноябре 1998 года и в декабре вышла на работу, не захотев пойти на инвалидность, да и не было такой возможности.

Проработав месяц, ровно через год с момента, когда мне поставили диагноз «рак» я шла на работу и поскользнулась, почувствовав при этом резкую боль в грудном отделе позвоночника.

При обследовании обнаружили метастазы в позвоночнике, и опять лечение, опять операция, опять лучевая терапия, опять больничный лист. Жизнь моя напоминала качели – то вверх, то вниз. Потом я подыскала специалистов в Израиле (там у меня живут друзья), собрала деньги на дорогу (помогли и родственники, и друзья) и поехала. Назначения в итоге совпали с теми, что прописывают больным в нашем онкологическом диспансере. Порекомендовали принимать препараты против выработки женских гормонов, чтобы опухоль молочной железы не появилась снова. А ещё – лекарство для поддержания костной ткани, чтобы не страдал позвоночник.

В июне 1999 года я снова выписалась с больничного листа и вышла на работу. Работаю до сих пор.

Когда окрепла после лечения и вышла на работу, сразу принялась за продажу квартиры. Хлопот было много, но они мне даже нравились. Покупатели нашлись нескоро. Тем временем я подыскала дом – коробку коттеджа на окраине города. Все меня отговаривали и называли авантюристкой, но моя авантюра удалась.

Кто из здоровых решит раз и навсегда поломать устоявшийся быт? Ведь с недостроенным домом возиться и возиться. Меня поддержала моя семья: муж и девочки. Новое жильё оказалось без отделки, а я радовалась – за окном-то был свежий лесной воздух! Муж тем временем ещё был на инвалидности, но сам начал доводить жилище до ума.

Я, вселившись в коттеджный поселок в 2000-ом, где было всего четыре жилых дома из 130, поняла: унывать и зацикливаться на болезни некогда. Сразу возглавила общественный совет посёлка: добивалась того, чтоб вначале появился свет (электричество), затем – газ, а затем на карте города появилась улица, где расположен наш дом. А то ведь у нас даже прописки городской не было!

С тех пор прошло 15 лет. Одна дочь судья, другая – врач, я уже дважды бабушка, у мужа сняли группу инвалидности. Я работаю, и моя болезнь не мешает мне жить счастливой жизнью. Я поняла, что нужно жить и радоваться каждому прожитому дню, что огромный процент успеха в борьбе с такой болезнью – это оптимизм, сила воли и сила духа. Не унывать!

Если Вам поставили диагноз «рак», думайте только о лечении и хорошем результате, не надо думать о смерти. Хочу привести ещё один пример: моему мужу в 1993 году поставили диагноз «рак миндалины», и на консультации в онкоцентре Москвы нам было сказано что при таком заболевания надежды на выздоровление нет, и проживёт он не больше года. Боюсь сглазить, но муж и сейчас жив, здоров и работает. Для него было очень сложно переносить лечение, так как он боялся даже уколов, а тут необходимо было перенести лучевую и химиотерапию, но всё это он вынес, мы все его поддерживали как могли (семья, родственники, друзья, врачи).

Надо помнить, что онкологическое заболевание – тяжёлое заболевание, поэтому и лечение очень тяжёлое, имеющее много побочных осложнений, но это лечение обязательно!

Когда у человека возникают боли в животе, ставят диагноз «аппендицит» и предлагают операцию, никто не отказывается и без звука соглашается на операцию. Но вот ставится диагноз «рак», возникает необходимость операции и есть люди, которые, ни будучи врачами, отказываются от оперативного лечения.

Помните, при таком серьезном диагнозе необходимо:

• довериться врачу;
• выполнять все его рекомендации;
• настроиться на хороший результат.
• только так можно осилить тяжёлое лечение и выздороветь.

Советы Людмилы Кутявиной:

• Поставили страшный диагноз – нельзя унывать. Надо верить в победу, и болезнь будет побеждена.
• Современная медицина может справиться с недугом! Надо довериться врачам и строго следовать всем их указаниям. Никто не запрещает искать консультации лучших специалистов в столицах и за границей. Теперь есть возможность получить совет доктора, не приезжая к нему (через интернет).
• Знахари, экстрасенсы и прочие «целители» – главные враги онкологических больных! Они вытягивают из пациентов деньги, и все. Люди упускают драгоценное время, обращаясь к ним, и болезнь берёт своё.
• Наступила ремиссия – отлично! Обязательны профилактические медосмотры, желательно сдавать кровь на онкомаркеры, чтобы контролировать течение болезни.
• Нельзя жить с этим заболеванием, но нельзя и забываться – надо помнить о коварном недуге.
• Нежелателен отдых на море (но возможен, если не будете «жариться» на солнце). Отдыхать лучше у нас, на Урале.
• Посещайте «Школу пациентов», которая проходит в онкологическом диспансере ежемесячно.

Автор: Кутявина Людмила Алексеевна, Заместитель председателя Правления РОО СО «Вместе ради жизни»